Владимир Николаевич Белов:
«После освобождения узники кричали на разных языках, но было понятно, что они благодарили нас за спасение»
Пётр Яковлевич Жуков:
«Терял друзей, рисковал жизнью, но свято верил в победу»
Анна Ивановна Сарычева:
«На постах гибли часто, хоронили бойцов здесь же, отдавая им прощальные залпы. Самое страшное было - это хоронить подруг»
Иван Архипович Кожин:
«Я увидел, что лежу на краю глубокой ямы. А в яме был ужас.  Там лежали люди. Их было очень много. Слышались невыносимые стоны, жалобные крики»
Сергей Арсентьевич Погодин:
«Наша часть оказалась в окружении противника. Под кинжальным  огнем решили плыть через реку Старый Оскол. Река широкая, вода холодная, в обмундировании плыть трудно»
Иван Фёдорович Яковлев:
«Смотришь в лесные окна-просветы, а на тебя, словно картофель из мешка, высыпаются вражеские бомбы, издавая тонкий тягучий, отвратительный вой»
Пётр Гаврилович Васильев:
«Помнится мне бой с власовскими и эсесовскими частями – смертниками. Им было нечего терять – они смертники, отморозки, у которых руки по локоть в крови»
Алексей Семёнович Орлов:
«На всю жизнь сохранил чувство благодарности за короткую остановку на родине в 1942 году»
Николай Фёдорович Ватолин:
«Ребята нашей роты работали, как заведённые, не обращая внимания на взрывы, на гибель товарищей»
Василий Алексеевич Любовшин:
«Не приведи Бог пережить такое нашим детям и внукам»
Семён Иванович Кочетов:
«Хоронили ребят всем городом. Друг за друга держались мы на войне, по-другому нельзя было»
Василий Петрович Неверов:
«Наша внезапная ночная вылазка застала немцев врасплох, и мы с очень малыми жертвами захватили населенный пункт под названием Барское имение Мария»
Степан Романович Дьяконов:
«Здесь, под Москвой, и была сбита спесь с фашистов. Мы увидели не только их трупы, но и живых, попавших в плен»
Василий Иванович Попов:
«После Корсунь-Шевченковской операции перед нами была чужая земля. До самого Берлина дошел»
Василий Иванович Попов:
«Когда наши войска начали окружать гитлеровскую группировку , мы чтобы не дать  фашистам возможности отступать, разрушали мосты, ликвидировали проходы , словом, опутывали врага по рукам и ногам»
Кузьма Яковлевич Остроухов:
«Мы поражали врага, но и сами несли потери. У меня погиб замковый, затем заряжающий. Пришлось заменить и того и другого»
Кузьма Яковлевич Остроухов:
«Только что освободили село. Еще за околицей отстреливались  отступающие немцы, но на этом пятачке русской земли был уже мир. Мир,  омытый  кровью, горем, страданием»
Кузьма Яковлевич Остроухов:
«Столицу отстояли, и так радостно стало. Эта победа укрепила нашу надежду, придала сил»
Василий Степанович Пивоваров:
«Правая рука осталась на поле боя, на левой уцелели два пальца. В 43-м вернулся в Атманов Угол с наградами, но инвалидом первой группы. А было мне тогда только 20 лет»
Александр Гаврилович Рыбин:
«17 марта в 10 часов утра наша артиллерия и танки открыв сильный огонь по  огневым точкам противника, заставили  замолчать их»
Василий Сергеевич Куликов:
«В городе каждый дом, каждая улица становились сложными укрепленными точками, а Сталинградский тракторный стал настоящей крепостью»
Иван Васильевич Смагин:
«Все мы знаем, какой ужас наводило на врага во время войны наше оружие с нежным женским именем «Катюша»
Татьяна Владимировна Шигорева:
«Представьте зиму. Чтобы устроиться на новом месте, следовало сначала землянку вырыть, позаботиться о том, чтобы обогреть её. Не вышло сразу – значит, спать приходилось в холоде»
Пётр Васильевич Грачев:
«На наших глазах шли бои, погибали люди, сослуживцы…Страшно смотреть в глаза смерти. А она была в те годы повсюду»
Иван Андреевич Володин:
«Было, конечно, страшно поначалу, а потом привык. Только к смерти фронтовых друзей привыкнуть так и не смог»
Василий Григорьевич Кустов:
«Я сразу-то и не понимал, что это такое: вдруг свистнет у уха – птица не птица, не насекомое… Потом уж объяснили мне, что это такое посвистывает: пули да осколки»
Иван Леонтьевич Евдокишин:
«Жизнь для человека – самое дорогое, но люди не задумываясь отдавали ее за то, чтобы мир воцарился на родной земле»
Зоя Сергеевна Мишутина:
«Неописуемый ужас, который я испытала на фронте, не раз возвращался ко мне по ночам в страшных снах. Но эти кошмары компенсировались чувством гордости за то, что моими стараниями спасены жизни сотен бойцов и есть и мой вклад в Великую Победу»
Василий Никитич Коновалов:
«Мы клянёмся, что в предстоящих боях будем драться, пока бьётся сердце, пока руки держат оружие, а глаза видят врага»
Юрий Александрович Марков:
«Из-за недостатка в пище витаминов у некоторых бойцов возникала «куриная слепота». С наступлением темноты глаза плохо видели. Чтобы не сбиться с пути, такие незрячие цеплялись за полу шинели идущего впереди»
Нина Ивановна Ярославцева :
«Один самолёт я сбила зенитным огнём, а другой ушёл, успев сбросить бомбу. Раздался оглушительный взрыв»
Александр Алексеевич Баранников:
«Завод был в огне, город в густом дыму, так как от взрывов немецких зажигательных бомб загорелись нефтяные баки, нефть растеклась по земле и по Волге. Всё горело, густая копоть покрывала все вокруг»
Иван Яковлевич Коржов:
«Завод работал круглые сутки. Солдаты моей роты днём и ночью находились в цехах. Готовые танки из ворот завода с танкистами уходили на фронт, на передовые позиции в бой»
Аркадий Васильевич Платицин:
«Попав в Берлин в самые последние дни боёв и первые дни мира, мы имели возможность своими глазами видеть логово поверженного врага»
Андрей Степанович Заполин:
«Шли бои в Берлине. Но с подходом к центральной части города сопротивление противника резко усилилось. Ожесточенная борьба нарастала с обеих сторон»
Юрий Александрович Марков:
«Чуть только танк замедлял свой ход и останавливался, крестьяне моментально окружали его, приветствуя нас возгласами: «Братушки! Братушки!»
Юрий Михайлович Лисенков:
«9-я Гвардейская армия под командованием генерал-полковника Глаголева. В этой армии служило около 200 мичуринцев, а всего из нашей Тамбовской области там было около тысячи человек»
Иван Ильич Скоркин:
«Ленинград был дорог всем: и русским, и украинцам, и белорусам, и грузинам, и узбекам... Кого только не пришлось видеть на перевалке!»
Василий Иванович Куштапин:
«При форсировании реки Висла и удержании обороны до прихода основных сил погибло много солдат. Это был самый жестокий бой, в котором я участвовал»